Внезапно во дворе залилась тревожным лаем Хватайка.

Лукерья насторожилась:

— Кажись, приехал http://www.storecomp.ru кто?  — Она отвела край платка, чтобы освободить ухо, прислушалась и быстрым шагом направилась к двери.

Маша поспешила за ней, не понимая, кто это решился в такую непогоду нагрянуть к ней с визитом. Понятно, это не Антон и тем более не Прасковья Тихоновна, иначе собачонка не заливалась бы лаем, а, поскуливая от радости, просто бросилась бы к воротам, вертя мокрым хвостом.

Сердце ее замерло. Кузевановых она ждала только на следующей неделе, поэтому чей-то неожиданный визит, предпринятый невзирая на непогоду, вполне мог принести очередные неприятности. Неужели что-то случилось с Митей?

Она в волнении сжала кулаки с такой силой, что Ногти впились и ладони. Маша не беспокоилась об Антоне и Прасковье Тихоновне, знала, что у них хватит ума переждать бурю на заимке, но с Митей в любую секунду могло произойти несчастье, будь то обвал на руднике, или внезапно свалившийся камень, или удар молнии. На прошлой неделе так погибли двое каторжных из уголовников, застигнутые грозой на переходе от рудника к острогу.

Сегодня гроза началась, если судить по времени, уже после возвращения каторжников с работ, но молния могла попасть и в острог, вызвать, к примеру, пожар… Маша зажмурилась от ужаса, представив на мгновение, как огромные языки пламени лижут деревянные стены, а темные фигурки людей мечутся в охваченном огнем каземате, задыхаясь от дыма, без всякой надежды на спасение…

— Барыня, Мария Александровна,  — ворвался в ее сознание голос Лукерьи и отвлек от кошмарной картины, нарисованной воображением.  — Гость тут до вас! Говорит, из самого Петербургу…

За спиной Лукерьи виднелась высокая, без сомнения, мужская фигура в темном мокром плаще. Человек откинул с головы капюшон. Маша сквозь сумрак, затопивший избу, вгляделась в его лицо и, тихо ахнув от изумления, отступила на шаг назад. Перед ней стоял не кто иной, как его сиятельство граф Лобанов собственной персоной.

Граф должным образом оценил ее удивление, усмехнулся с очевидным ехидством, но тут же его лицо вновь приняло серьезное выражение. Он сиял с себя плащ, бросил его на руки Лукерье и шагнул навстречу Маше. Склонив голову в легком поклоне, Лобанов приложился губами к ее руке. Маша, оцепенев от неожиданности, молча проследила, как граф опять отступил от нее на шаг и вновь поклонился:

— С великой радостью приветствую вас, Мария Александровна, в этой богом забытой глухомани.  — Лобанов обвел глазами избу, остановился взглядом на ее лице, потом повел им вниз, охватывая всю ее фигуру разом, и тут же вернулся к Машинному лицу. Тонкие губы графа скривила едва заметная улыбка, и он произнес почти игриво:

— Для жены ссыльнокаторжного вы, та снеге, смотритесь очень и очень неплохо и, бесспорно, весьма очаровательно и соблазнительно!

Удивительно, но эти слова привели Машу в чувство. Она смело взглянула в насмешливые глаза неожиданного визитера и холодно улыбнулась: